На лужайке примятая трава запятнана кровью — размахивают кулаками двое. Эверетт Хит пропускает удар и падает без сознания, когда Алёнка выкрикивает его имя. Между ними не было и нет ничего общего, но Некрасова изредка поглядывала в его сторону на собраниях старост (обратившись к нему однажды, она получила в ответ оскал, отбивший какое-либо желание совещаться с Хитом в дальнейшем).
   Первое, что он видит, когда приходит в себя — стены больничного крыла и её перепуганное лицо. Алёна невнятно извиняется и бормочет под нос что-то, что должно её оправдать, а Эверетт Хит в ответ чертыхается и старается привстать, изо всех сил делая вид, что рядом с собой никого не замечает. Дрожащее, робкое (отвратительно писклявое, на его взгляд) «Эверетт» отдаётся ему звоном в ушах.

— Тебе явно жить не хочется, раз ты лезешь в мои дела, Некрасова. Алёна судорожно гадает, по какой причине он вообще помнит её фамилию.

   Октябрь приносит с собой болезненную бледность, значительное падение успеваемости и хронический недосып. Пропущенное собрание старост грозит выйти Алёне боком, и даже после этого ей не удаётся взять себя в руки. На очередном обеде Некрасова скучающе катает по тарелке печеный картофель и украдкой поднимает взгляд к столу вампуса, выискивая там серые глаза Эверетта. Подсевшая Уна уже придумала, что нужно сказать, чтобы дать ей знать о своём присутствии.

— Ты пойдёшь на бал-карнавал в канун Дня всех святых? Думаю, твой объект воздыхания непременно завалится туда, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. — Что мне там делать, если моего внимания он точно не ждёт?

   На балу Алёна жалеет, что не обучена способности проваливаться сквозь землю: Эверетт приглашает её на танец под злобный гогот своих товарищей. Не дожидаясь согласия (собственно, зачем?), он кладёт руку на девичью талию, прижимает к себе и уверенно вальсирует. Сердце падает в пятки и звонко стучит, наотрез отказываясь возвращаться на своё место; ноги становятся ватными и заплетаются, но железная хватка Хита не позволяет упасть или вырваться.

Эверетт Хит будто тянулся губами к её лицу, расплываясь в неестественно нежной улыбке. Когда до поцелуя должны были оставаться считанные мгновения, Алёна прикрыла глаза. Казалось, что мир вокруг затих.

   Эверетт громко смеялся, стоя напротив своей горе-партнёрши. Открывать глаза Алёне не хотелось: крепко зажмурилась и спрятала лицо в ладонях, надеясь, что вот-вот ей посчастливится проснуться. Через час, в самый разгар торжества, она будет прижиматься к Уне и горько плакать у статуи пакваджи, которая спросит о том, что так сильно её встревожило.
   Алёна обещает себе не влюбляться, но сердце велело иначе.